Мы живем в деревянном городе, там, где стены
Только и ждут дровосека с топором за плечами. 
В этом году на дрова безбожно взлетели цены.
Он придет раздраженный, и я напою его крепким чаем. 

Он скажет: "Нельзя же жить без тепла и огня всю осень!"
Я кивну и поставлю на скатерть горячий пирог из ягод, 
А он, подперев подбородок рукою, вздохнет и спросит:
"Как думаешь, с этого дома бревен мне хватит на год?"

"Наверное, хватит, - отвечу. - Иди, попробуй".
Он схватит топор, на порог замахнется плоский. 
"Такое дерево - только на крышку гроба!" - 
Смеется устало и зло и терзает сухие доски. 

От мощных ударов на доме следов не будет - 
Таков уж древесный, дубовый его характер. 
Наверно, такими же в точности были люди, 
Что строили... Сяду и молча поправлю скатерть. 

И тогда он затопит печь и огонь оттуда
Выплеснет на пол. - "Упр-р-рямый какой домище!"
Я не спеша начну убирать со стола посуду, 
Чтобы потом не осталось хлама на пепелище. 

Выйду во двор. Он инструмент поднимет и выйдет тоже.
Равнодушно закурит, ослабит зеленой рубашки ворот.
Хлопья серого пепла - как снег на дубленой коже.
Скажу: "Если хочешь дров, иди домой через город". 

Бедные крепкие стены взмолятся о пощаде,
Крыша придавит горящие сваи огромным весом. 
А дровосек, помедлив, пойдет к ограде,
Скинет перчатки, протянет руку и буркнет: "Идем-ка лесом..."

Тушить бы свечи пальцами,
принимая огонь
за акварельные кисти
или за крылья
бабочки-шелкопряда;
а рядом бы плыли,
стремясь в ладонь,
легкие синие стрекозы - 
предвестницы завтрашнего
послеполуденного солнца.

Тушить бы свечи пальцами;
огонь - как память.
Не дать желтому
акварельному мазку
уйти в небытие
без моей помощи.

Тушить бы свечи пальцами;
разбрызгивая яркое масло,
пугать воздушную синь
засильем желтого.

Так пишут музыку.
Так вспоминают детство.
Так молчат у Стены Плача.

Конь ему дороже, чем голова;
Не струна гитары - а тетива,
Крик неудержный, а не мои слова;
Не костер - а угли - едва-едва.

В степь бескрайнюю - а не шатер стеречь;
Вместо любовной неги - усталость плеч,
Ведь не дрова - чужие доспехи сечь,
Чтоб только утром, с рассветом, со мною лечь.

Из кубка испить? Осушит его до дна.
Говорит, что жизнь только раз дана.
А дева? Как ни была бы она ладна,
Я - там, в шатре у него, - одна. 

Я не была ни в Рио, ни в Ницце, ни даже в Риме;
Не плавала ни в гондоле, ни на пароме. 
Ни один человек меня не узнает, кроме
Тех, кто видит меня ежедневно в гриме. 

Все спокойно в снегах за Полярным кругом.
На родине майя плывет без меня пирога. 
Каждый день мы встречаемся у порога 
С человеком, который меня почитает другом. 

Их всех городов заграницы люблю лишь Бремен - 
За границы шоссе: для вело-, авто и мото-,
За удачное в плане места и света фото
(Там еще в позапрошлом веке остановилось время).

Со времен динозавров, жрецов, пирамид, потопа,
Жанны Д'Арк, монгольского ига; в целом, со дней Энея
Никто ничего не смог испытать страшнее, 
Чем несовпаденье тела и хронотопа. 

Можно, набравшись наглости, прыгнуть Богу навстречу
И крикнуть: "Боже! В Твоем творении - сплошь изъяны:
Я должна быть не здесь! Ты спутал меридианы
С широтами: В общем, продольное с поперечным".

А можно еще обнаглеть и забраться выше,
Где ты для Него - корректор и реставратор:
Поменять полюса местами, к себе подтянуть экватор,
Чтоб можно было зимой загорать на крыше. 

В горних высях дрейфует небесная эскадрилья.
Голубая мечта - добраться до вертолета. 
Остается попробовать стать пилотом 
И, отчаявшись, взять и приклеить крылья. 

Танцуй, черноглазая Кaрмен, танцуй фламенко,
как умела одна из женщин Гарсиа Лорки.
Танцуй, подчиняясь слабым обрывкам пульса,
и угадывай ритм того, кто горит от страсти. 

Дроби каблуками плитку, танцуй, не думай
о том, что в его порочных глазах ты уже раздета,
не смотри на отверстые губы и тень надбровий
и не тронь обезумевших рук последнего из живущих.

Танцуй, одинокая Кармен, танцуй от скуки,
от свободы-неволи, любви-нелюбви, от боли.
Не стыдись! Нет детей у тебя, и они не знают,
на что ты способна: что ты танцуешь одна - нагая!

Танцуй, ядовитая бестия, бей в ладоши,
лей по жилам огонь, вырви сердце тому, кто смотрит!
Пусть заплатит за то, что не должен видеть!
Пусть страдает, пускай ненавидит зренье!

Танцуй, черноглазая Кармен, танцуй, химера!
Танцуй, харита, танцуй, многорукий Шива!
Танцуй о кончине своей вселенной, о смерти бога,
танцуй на теле своем, что лежит в руинах. 

Город застыл в ожидании праздничной карусели.
А я - в раздумье, как пережить зиму.
Вот бы завтра проснуться в апреле, в желтом апреле!
Знаешь, четыре месяца - это невыносимо.

Сначала - декабрь, Новый Год и теткины именины,
Где хочешь-не хочешь, а побывать придется.
Скоро на рынки выбросят мандарины,
Каждый из них - пустой заменитель солнца. 

Следом - январь. Мишура на полмесяца и похмелье,
Затяжной переход из старой в новую эру.
Все идет к тому, чтобы нам в апреле
В меру гулять и друг друга любить... не в меру. 

Февраль пролетит быстро. С мартом уже сложнее:
Он состоит из тридцати-и-одной ночи,
И каждая следующая - не в пример нежнее,
Ближе к тебе, к весне и теплее прочих. 

А потом, наконец, из радио так знакомо
Чей-то голос будет звучать, как свирель Леля.
Переждем эту зиму, и будет все по-другому.
Жди в апреле. Скоро весна. Жди меня в апреле.

Если тебе не спится, то вспомни зиму,
февраль, снег с дождем и холодную остановку.
Полчаса ждем автобус, потом идем к магазину - 
конечно, греться, а не разведывать обстановку. 

На прилавках всего полно: шоколад, вино, макароны.
Продавцы читают Донцову и спят от скуки.
Казино, что напротив, призывно горит неоном.
А я вот забыла перчатки дома, и мерзнут руки. 

Разговор наш, естественно, несерьезный,
но если б приехал автобус, то был бы лишний.
Я смотрю на тебя, улыбаюсь и думаю: на морозе
поцелуи, наверное, точно бы пахли вишней.

Я уже все слова сказала. И все - не тебе, другим. 
Не тебе, который, к несчастью, не мной рожден. 
Лет через десять вырастешь - может, поговорим.
А сейчас - затихнем и - по-отдельности - подождем.
Пока ты будешь взрослеть и мечты искать,
Которым когда-то настанет черед, Бог даст,
Я реанимирую жизнь, чтоб - все тишь да гладь,
И отправлю в Лету текущий культурный пласт.
Жесточайшая из повседневных вещей - часы:
Рядом с ними не мрут лишь искусственные цветы.

А если мне повезет, и однажды родится сын - 
Тогда, я надеюсь, он будет такой, как ты.

Когда я произнесу твое имя вслух,
вокруг меня содрогнутся
невидимые нити эфира,
вакуум заполнится
обрывками нот, чужих разговоров
и скрежетом трамвайных колес,
и никакое телефонное электричество
не сравнится
с таким совершенным, 
совершенно дьявольским
роумингом,
для которого расстояние
измеряется одним вдохом, 
нужным для того, чтобы родилось имя. 

Когда я произнесу его вслух,
тогда я почувствую 
на губах вкус моря,
тогда я поверю,
что ты существуешь.

над нами кружат грифы 
с крыльями
из гофрированной бумаги
их граем наполнен воздух
а мы играем
в шахматы
на вершине мира - 
это твоя страсть к предельности - 
заново делить границу
между Востоком и Западом
и пусть потом 
луна расплачивается 
за это
мучением своих четырех фаз

мой ферзь повержен на дно
нефтяного бассейна
через щель
в тектонических плитах
я боюсь высоты
а ты отобрал глину у Господа Бога
и сотворил горы
они будут гордостью падишаха
пирамидами славы
недосягаемыми для альпинистов

пока мы берем тайм-аут
и кормим 
голодных птиц
останками пограничников
верни мне мои километры
Демиург-Самозванец
и я ничего не скажу Богу
пусть потом луна расплачивается
за это
повернувшись лицом
к нефтяному водоразделу

Снегом укрыт асфальт,
значит, нескоро май,
значит, не стоит строить большие планы.
Вместо сопрано - альт,
и песни писать не в кайф,
муза ушла к настройщику фортепиано.

Он наверняка небрит
и, скорее всего, усат,
но - безбородый, ведь это сейчас не в моде.
И только когда он спит, 
муза заходит в зал
и находит сливовый ликёр в комоде. 

Тебе тоже писать не в кайф,
потому что - серая полоса,
и любимая женщина нелюбима. 
Кажется, это край,
кажется, полюса
поменялись местами, и лето проходит мимо. 

А ты на меня похож.
Вошла непогода в раж. 
Вой метели больше похож на пенье. 
Ждала, вдруг опять придешь,
конечно, все это блажь,
остатки рождественского похмелья. 

Давай мановеньем рук
отпустим неверных муз, 
пусть они диктуют глухим и пьяным. 
Такой вот у жизни звук,
такой вот у жизни вкус
и глянец концертного фортепиано. 

Дышали морозом под минус тридцать,
кислород вымерзал,
мы все равно радовались,
синицы
падали замертво.

Широко закрытыми глазами
было отлично видно
перспективу,
фотография "Polaroid" - на века,
на веках - иней,
ресницы - как ветки вербы. 

Также дышали дождем,
в ноябре щедрое небо,
из вспоротых циркулем туч 
изредка торчало солнце
и щекотало нервы. 

Еще дышали ветрами:
север Германии,
было лето,
бризы с моря и все такое,
буду писать об этом
до самой смерти. 

Дышали часто,
дышали жарко,
дышали душно,
дышали вместе,
дышали - потому что живые дышат,
и задохнулись.
Рано радовались - 
под минус тридцать - 
критическая температура;
не дыша очнулись - 
вход	
	в легкие		
		холоден

потеплело

склеили слатали составили
за зиму потерянные
части тела
отмороженные заснеженные
отогрели
укутали
жарко
сидеть дома в шубе
сняли

лень
выйти на улицу
простужаться не хочется
открыли форточку
март ринулся внутрь
и 
принес запах грязи
а там снаружи
гремят трамваи
и для кого-то 
сбывается примета
баба с пустыми ведрами

а балконы-то у нас
оказывается
вовсе не белокаменные

2 - 3 марта 2006г.

Когда-то летали заблудшие чайки
над Чермным морем
и от горя
бросались в волны,
а волны 
лизали золотые пески времени,
тогда еще не бывшего древним. 

... А ты порхаешь над снегом - 
цветная японская бабочка, - 
и не больше
пяти минут
тебе
осталось.

1
Я все-таки черная кошка
усы в разные стороны
и даже машины ГАИ шарахаются
побаиваются немножко
люблю побаловаться
побросаться подушками
в пуху улечься
отвлекись говоришь
на минуту
от смеха
а ты отчаянный
глотну немного воздуха и - 
со всей дури прыгну

2
А ты отчаянный - 
лезешь в форточку - 
ни хвоста ни когтей 
хочешь чаю - через дверь
на кухню зайди - проще
я не оборотень - 
просто иногда
	женщина

3
Тень к стене не приклеивается
зато в зеркале - 
все черты которые есть
а также
черточки и чертики

4
Черт бы побрал
права и автомобили
ты хреновый водитель
и при этом отличный гонщик

5
Если загнать меня на чердак
уйду в астрал
и признаки жизни
сведутся к заметной вибрации
по-простому к дрожи
а может
это вибриссы 
в темноте
шевелятся

			
И давно напророченное
возникнет у моря
восстанет из волн
прибьется к берегу
мертвым дельфином
или обломками
корабля с черным парусом
взовет к аду
и разбудит дикого турка с саблей
змеится в волосах лента
сабля рубанет 
воздух

... пена морская
завьется
вокруг ног Афродиты
и скажет:
"Я твое прошлое"

Мнимая независимость
от колец ядовитого дыма,
компьютерной мышки
и сна.

И ты,
всплывающий на поверхность
молочных рек,
барахтающийся 
рядом со скользким 
кисельным берегом;
ты, пропитанный белым запахом, 
а сам такой медно-глянцевый
и, как шелк, сверкающий - 
растерянный первобытный демон - 
то ли узнанный,
то ли просто
шедевр
компьютерной графики.

это будет
любовь на расстоянии
до ломоты в трубке
до глухоты микрофона
как если бы сами
машины
любили друг друга нежно
до оплавления клавиш
до обморока сим-карты
до разрыва линий 
		электропередач

		
Нас связывает только ностальгия.
Она имеет цвет и привкус винный,
она поет глубоким баритоном.

Меня пленит вселенная из ваты,
где скорость угасающих мгновений
стоп-кадром возникает на экране.

И вот - лежать в уютном одеяле,
насвистывая тихо интервалы,
и представлять, что мы как будто рядом.

Очередной стоп-кадр калейдоскопа
обманчив, как эффект марихуаны,
и пресен, и бесцветен, и прозрачен.

раздевай и властвуй
а иглы ласковые
астрал чувствует нежность
ждет щекотки
татуировка светится
зеленым 
через одежду

Средь бардака, среди посуды битой
Ты, как Кармен, дрожишь от дикой страсти.
"Прикрой свой стыд, нагая Маргарита", - 
Несмело шепчет сумасшедший Мастер.

Я вспоминаю время, когда мы жили на Киевской,
у нас был ковер и вполне уютная обстановка;
под окнами - парикмахерская с дурацкой вывеской,
а также загс и трамвайная остановка.

Мы часто пили шампанское - по поводу и по праздникам
(коих в календаре только два: Новый Год и Груша,
но я не о них). Мы, такие похоже-разные,
зиму жили с девизом <петь, пить вино и слушать>.

На кухне все время пахло то кофе с приправами, то котлетами.
Было что-то еще, конечно, но все забылось.
Зал был завален моими книгами и билетами
к сессии, не делаясь чище, как ты ни билась.

У тебя было время любви и трудоустройства;
по дому бродили странные люди <с большим приветом>.
Даже вспомнишь - вроде, одно расстройство!
Но вот бы как-нибудь взять - и повторить все это!

Та зима была апофеозом бесцельности,
но, надо сказать, в ней нет ни секунды фальши.
Мы с тобой сейчас живем по отдельности,
умудряясь не стать друг для друга дальше.

И я почему-то вздрагиваю при звуке имени
и лихорадочно лезу в сумку за телефоном.
Я тебя вспоминаю чаще, наверное, чем ты меня,
каждый день ожидая привычного перезвона.

в предчувствии асфальта
прыжок затяжной смакуя
вспоминала
как пахли вишни
дурманящим ароматом
похожим на асфодели
и как, обгоняя время
надрывно кричали птицы
центонная неизбежность
Vivamus mea Lesbia atque amemus

до щеки дотянешься - 
ударить, да побольнее
а ладонь, не слушаясь, 
подбородок обнимет чашей

я себя привожу в движение
сначала скольжение, потом торможение
цепляясь руками за стены - 
где нам
научиться своим парусом управлять
да не глядя?
да не гладя 
	форм там, где ладонь?
бабочкой на огонь
камикадзе в огонь
тетрадным листом в огонь
всем, чем можно, - в огонь

я себя привожу в движение
беспорядочное кружение, потом обнажение
потом - выстеливаясь, ползком
вперед выстреливая
всем телом
землю чувствуя
все изгибы, извивы, впадины и повороты
о-па!
это эффект присутствия
твоего, не иначе
а значит, нужно войти в контекст
добраться до этих мест
раньше

или нет - 
след в след

1.		
между чем и чем?
между песком и Нилом
я, в общем-то, все забыла
только память живет отдельно
да и зачем
ей жить специально цельно
если она 
может одна?



2.
будет время, ты тоже вспомнишь
допьешь чай и встанешь
будешь звонить, звонить
а я отвечать не буду - разумеется, специально
так задумано
чтобы ты вспомнил резче
отчетливей
как мы танцевали танго в Испании
отбивали ногами такт
так, что асфальт крошился
и все с рельсов сошли

будет время, и ты все вспомнишь
будет время
а время будет
его не может не быть
я это точно знаю

он железно стучит копытом,
светя единственным 
инфракрасным глазом - 
Апокалипсис
Нового Времени

		
1.
это только инерция
инерция
я тащу на себе
все грехи до седьмого колена
все страшные сны
моей прапрабабушки - 
железный конь выдыхающий
смрадный дым
говорящее железо
и белую простыню

всего лишь инерция - 
ты снился ей - 
в будущем - 
как ребенок беспомощный
ей хотелось обнять
укачать
зачем-то
она до сих пор
обеспокоена
твоим узким мировоззрением
поэтому оставила мне
подзорную трубу
и четки

чего уж греха таить - 
ты вырос
за два столетия
и такой эпизод
как смерть моей прапрабабушки
отзывается
в твоем теле
только инерцией

2.
моя прапрабабушка
имела проблемы
со зрением - 
никак не хотела видеть
в кромешной тьме
поэтому ночью
ее тоже
никто не видел

3.
физические свойства вещей
зависимы
от того,
чтo твое мировоззрение - 
подзорная труба
или микроскоп?..

1
дождь прошел
следы расплываются
расползаются в стороны
прячутся в кусты, ямы
как живые ползут, путают

а я плутаю
пугаюсь каждого звука
шороха неожиданного
держи меня
да разве ты можешь
да ты не знаешь
да как тебе это?
не сможешь, жалко
догнать бы
совсем нетрудно
друг за другом бежим по кругу
теперь ты тоже в игре
а я тоже
и я знаю, что ты знаешь
во сне вижу
хоть что-то сверх того
что имею в жизни

главное - не забудь
пока помнишь - живешь
если наоборот - все впустую
тогда game over - 
и все сначала

2
сначала было
совсем не так безнадежно
можно было
пальцами щелкнуть - 
и вот она, осень
как по заказу

щелк - и осень
и я пришла под желтыми парусами
мы многое сами
		могли	
			спровоцировать
и все подчинялось
беззвучным движениям рук
одного мановенья
хватало на то, чтобы вызвать
цунами, торнадо и ливень
будучи если не богом
то точно его полномочным
преемником
здесь, в эту осень

3
если что-то исчезло бесследно
вовне не ищи его
оно спрятано глубже
в подкорке
под слоем сгустившейся пыли
оно долго искало
куда ему деться
нашло и заснуло
до лучшего времени

если что-то исчезло бесследно
то оно так хотело само
ему было надо

4
Шива, завязший в майе
руками запутавшийся - 
может ли быть картина
еще более жалкой?
жарковато тут что-то
в чужом-то доме
к себе бы вернуться
глотнуть воздуха разреженного
разрезанного
божественным провидением
где тут Брахма у вас?
кто этот мир слепил
из просроченной глины?
передайте ему
чтоб, даже дар принимая
сперва заглядывал
на дно
упаковки

5
все глаза проглядела царица
пусть не царица - царевна
принцесса, инфанта
инфантильная, глупая
по-детски кроткая
как крот, слепая - 
не видела дальше своего носа
совала его повсюду
что-то искала - 
возможно, нужное очень
заточенное, как нож
и нежное, как сыр горный
спорный вопрос
но умерла не от счастья острого
			узнавания
а от возраста


6
ты никогда не был мне сыном
за это спасибо отдельное

7
шелковая была ночь, влажная
это важно
если приснится - не лезь в сонник
и так ясно
что вспомнила что-то
даже летучей мыши
не так неприятен голос
если он в унисон вписался
если октава
так широка и бессонна

8
Дао - это то, как должно быть
тебе тяжело
нести на плечах Джомолунгму?
даже при всем желании
не сбросишь в овраг
эту ношу
ты взял ее сам
будь Атласом

9
опоздаешь, опаздываешь, опоздал

вокзал железнодорожный
опять не то место и время
в метро срочно
посмотри в календарь
сверься с графиком
будь быстрее, живи за минуту сутки
лети к стратосфере

10
из-под пальцев что-то рвется наружу -
может быть, песня
до весны далеко, а они все туда же
тоскуют, наверно, по шелку

11
дождь прошел
следы расплываются
расползаются в стороны
в кусты
в ямы 
как живые ползут, путают

я напугана
на краю стою
не знаю, что делать и куда дальше

я не охотник
такое Дао, какое досталось
поспать бы сейчас, в одеяло закутаться
залезть поглубже
и не отзываться

тс-ссс! слышу откуда-то снизу
звук? вот именно
я на обрыве
лови меня
назови по имени
если надо - хоть сейчас прыгну
впервые за столько лет свое имя слышу
интересно, кто из нас - Шива?
но теперь мы гораздо ближе
в любом случае
даже если оба запутались

я тоже зову тебя

12
я тоже зову тебя

мы не можем не быть
потому что нас двое

(13)
ищи - и обрящешь
все происходящее - 
не больше, чем майя
но майя живая
скользящая, теплая

пульсирует в венах
пенная, как шампанское
здравствуй

живи по фазам
так просто
как оборотень
сегодня - ящерицей 
в мокром бетоне
искать солнце погреться
из рук выскальзывать
истерично
щериться на звуки шагов
длинноногих гринго
они пьют матэ
помешивая соломинкой
и курят длинные трубки
на манер индейцев

когда они были
такими
ящерица
драконом по горам летала
было солнце такое
что хоть глаз выколи
все хотели, чтоб темно было
а ей все равно
такой же глаз желтый
как чай в Индии
спустя триста лет
или даже больше

ах, как тепло было
и вождь
дракона поймавший -
оджибуэй
только огонь, не вода

Кроме нас никто не устроит дуэли под летним солнцем - 
Такого зноя не выдержит ни секундант, ни свидетель.
Я первая брошу перчатку - и время опять начнется.
Счет пойдет на секунды, забудет, как дуть, южно-пыльный ветер.

Твой первый выстрел придется мне аккурат в предсердье.
Он будет жадным, он будет до треска вцелован в кости.
Ты будешь стрелять еще и еще - вторая очередь, третья - 
Завороженный успехом, эффектом, виной и злостью.

Мой взгляд сфотографирует тебя совсем по-другому:
Ты и солнце сольетесь в одно большое светило.
Перед тем как, запомнив тебя, погрузиться в кому,
Нужно счет сравнять и ответным ударить с силой.

И я, превратясь в разрывную с начинкой боли и страсти,
Ввинчусь в тугой раскаленный воздух так дерзко, как только можно,
Медленно, как в раскадровке, собью часы с твоего запястья
И наконец-то радостно и влюбленно усну под кожей.

И жизнь твоя, снова впитав сладкой, как мед, отравы,
Той, которая, в вены проникнув, времени ход изменит,
Заполнится мной до краев, попадет в резонанс с октавой
И выбитой из рук чашей покатится по ступеням. 

	
Превращу в зацементированные
листы-скрижали,
чтоб никто не украл, не порвал и
не надругался,
залью водой, чтобы избежать
случайного возгорания,
и растащу тебя по цитатам.

 
птицей испуганно - в форточку
бешеной рыбой - в канализацию
дочитать тебя до абзаца - 
и сделать ноги, пока не поздно
пока ты еще сладостен и абстрактен
лежишь, бессмертный, немой и голый
пока не схватил поперек горла
и не засунул под одеяло - греться

был другой - не такой воинственный - 
расслабленный, ароматно-томный
ребра трещали - тяжело ведь, тонны
разрешал без страховки сигать с крыши
клетку держал открытой круглые сутки
не свобода - документальное подтверждение
лучше б купил за деньги
дракон обиделся да и спалил хату

просыпаешься и принимаешь стойку
сначала было похоже на танец
только это уже не то таинство
теперь буду разницу коллекционировать
поколлекционировала - в водосток нырнула
запомни меня маленькой и огня лишенной
вода несется по трубам - смешно
я встану - только отдохну чуток на асфальте

	
Оставляю тебе в наследство его страхи, комплексы, ненависть к Голливуду,
скупые мужские слезы, трогательность Нарцисса,
недоверие к моей магии - а я колдовать не буду, - 
пару любимых полотен Моне, а лучше Матисса,
мой новогодний подарок и его - до сих пор еще не подаренный - 
если хочешь взглянуть, то можешь содрать обертку;
иногда - ночные кошмары, измученный лоб в испарине,
мысль о старом похмелье после смеси вина с "отверткой".
Сотня друзей, коллег и знакомых - все лица, лица;
холодный яблочный сок, который греют на батарее...
Большая часть из этого никогда и не пригодится,
но только б ничего не забыть и сплавить тебе скорее.
Найдешь на жестком гигабайты памяти - лучше заархивируй,
вдруг вирус попортит полезные файлы, и семейная жизнь - в болото...
Разрешаю порвать мои фотки - и разойдемся миром:
пусть уж лучше останешься ты, чем кто-то.

Не скажу, надолго ли станешь местной анестезией:
все будет зависеть от времени года и температуры.
Тебе повезет, если хватит ума, чтоб уйти красиво,
не показав себя от отчаянья полной дурой,
а потом - смириться, что тебя отрезали, как аппендикс,
найти и отрезать что-нибудь тоже на всякий случай,
притвориться Бэтмэном, на худой конец, сказать, что ты - Феникс,
написать такую же дарственную, как эта, но много лучше,
обработать парочку своих "ню" в кореле или фотошопе,
повесить на сайте знакомств и ночью сидеть хихикать,
потом разбить телефон и упасть в затяжной тошнотворный штопор,
изображая собой беспросветную злую, тупую дикость
с целью когда-нибудь стать сверхчеловеком из "Пятого элемента" - 
с нервами из не проводящего электрический ток металла.
Ну, не знаю, что еще можно придумать, какие эксперименты.
Я еще не привыкла к концу. Я просто не ожидала. 

А ты не такой, как он.
Он чем-то похож на меня.
Он любит стихи и не любит носить пальто.
Он ходит весною в тир
И в парке играет блюз,
Молчаньем обходит вопрос о моей любви.

А ты не такой, как он, - 
Лишенный его огня.
Он так невозможно красив и дерзок,
Что трудно дышать.

Мое дежа-вю не врет,
Мое дежа-вю саднит,
Мое дежа-вю мне диктует сегодня тон.
Пою, как тогда - ему.
Я помню, как надо петь.
Мне нет оправданья за зависть к самой себе.

И так затянулась ночь,
И так безнадежен сплин.
Он так невозможно красив и дерзок,
Что больно глазам.

В прошлом тысячелетии здесь было море и рифы.
О них разбивались мысли - и получались рифмы,
о них разбивались чувства - и были верлибры,
и жабры у чувств вырастали, и какие-то странные микрофибры,
плавники и хвосты, и тела сатанинской силы
появлялись у них. И они, разноцветные и красивые,
резвились в соленой воде, ныряли, сбивались в большие стаи,
а потом неожиданно вдруг залегали на дно или истаивали...

Море не знало ни вчера, ни сегодня, ни завтра,
там, где ил, шевелились гигантские водоросли-метафоры,
электричеством бились огромные плоские мыслескаты,
вода пенилась и кипела, и вот уже вынырнули протопернатые
рыбообразы - протоходячие, протопевчие, протолетучие,
разные-разные, скользкие, когтисто-иглистые, жгучие...
Они облепили рифы, и гибельное для мыслей место
стало подобием будущего протоморского текста.

А когда из стихии возник первобытный демон,
море вскинулось всей своей влагой в цунамитемы,
цунамистены, цунамистроки и строфы, цунамимотивы...
Демон метался, но потом обессилел и не противился.
Все следующее тысячелетие море его обнимало,
ласкало, любило его и илом, и солью, но этого было мало:
оно захотело, чтобы в него впадали и выпадали реки,
а еще - когда-нибудь выродить из воды человека.

И вдруг, тысячу лет немое, застывшее и глубокое,
небо над морем разверзлось, и выткалось чье-то Око - 
всевидящее, всежаждущее... Дивилось, что эта толща
пронизалась жизнью сама, без божественной помощи.
Господь наблюдал, как реют над рифами рыбоптицы
и ежесекундно рискуют врезаться и разбиться,
как медленно приливают волнообразные годы...
И своей многоперстой дланью провел над водами.

И там, где раньше сновали кистеперые юркие мыслерыбы,
в медленный дрейф легли какие-то камни, какие-то глыбы - 
холодные, гладкие, черные, как мертвые кашалоты,
но совсем не плавучие и даже совсем не животные...
Бог подождал, пока все это до самого дна остынет,
волшебным словом высушил море и превратил в пустыню.
Господь милосердный сказал: "Хорошо. Вот так вот мне нравится".
И мысли теперь по пустыне носятся и больше не разбиваются.

море мое, мертвое мое море
било меня, било, выпило
да на берег выкинуло

они мои
он мой
она моя
а я - чья?

кошачья
сама не своя
сама не твоя

1

мы с вами едем в одном вагоне
вы думаете о чем угодно
я думаю о пони и рыбьем жире

тамбур
представляю, что я в газовой камере
задержу дыхание
и не буду дышать, пока не выйду

2

к стоп-крану приделана
тонкая медная проволока
провода искрят

простите
это я полна напряжением
это я больше и выше
всех присутствующих здесь женщин

это мне было хорошо

мы с вами в одном вагоне
я не помню
где мои вещи

3

вы идете за мной - 
не потому, что вам так хочется
объявила диспетчер
следующая остановка - дымникова
конечная

умирай белая лилия умирай
от руки
девочки с рыжими волосами

когда она поет
трава на ковре прорастает
ломая рисунок орнамента
и рыдает единорог
исходя слезами
по ее девственности

1. 
хочется соли
в теле такая легкость
что ветер сейчас подхватит
и потащит вдоль трассы
эту легкость несу, как воду
и прячу от незнакомцев
с глазами болотного цвета
вот и эти ресницы дрогнули
в ответ на мое "не надо"


2.
плачу, когда 
хочется соленого
плачу до икоты
гладя перья мертвого голубя
на асфальте

а слово тлен
пахнет вишней
оно гладкое и розовое
шелковый халат
которого хочется коснуться
я даже в смерти
найду эстетику
Он-лайн

какая сладкая тайна
трепещет под пальцами
клавиатура податлива
кофейно-молочная реальность
с перерывами на прогулки и сон
реализую свое дневное предназначение -
быть он-лайн

		
если я выйду за тебя
войду в тебя
в тебя спрячусь
и буду выглядывать изнутри
как дети
которые играют в прятки
и хотят и не хотят чтобы их заметили

если я выйду за тебя
за горизонт
отделяющий меня от 
моего - твоего - нашего? - 
будущего
буду писать письма
себе - сегодняшней
скучать по своей разомкнутости
вспоминать различные
электричества и в себе замыкания
мычание - замедленное воспроизведение
кошачьих воплей
под подоконником
и глухой шелест одеяла
спадающего всей своей тушей
на пол
все это со мной
уже случилось и не останется
нужно освободить место
для других одеял и котов
ведь ты примешь меня только пустую
заставишь оставить из ста моих лиц
одно-единственное - 
самое любимое
и поверх него своей рукой
нарисуешь второе лицо - 
оно останется на мне
когда все закончится

наверное мы будем счастливы
пока ты не поймешь внезапно
что жена твоя написана на чужом языке
что в ее голове установлен
транслятор нечеловеческих мыслей
он мешает ей жить
но она пользуется им чаще 
чем зубной щеткой
тогда ты испугаешься
бросишься переводить меня и отчаешься
диагноз: декодировать невозможно
наверное мы будем
а потом -
за
твои пределы
выйду
за 
тебя
на свободу

до встречи у тебя во сне
ты помнишь место пересечения
где мы знаем наши настоящие имена
и где в музыку превращается
азбука Морзе

где-то глубоко внутри тебя
живет маленький мальчик
который боится терять свои вещи
он думает что пропадая
они переходят в какое-то другое измерение

весна
по ощущению похожа
на букет 
нераспустившихся бабочек

беспощаден запах белых азалий
дорогой Зигмунд
давай поговорим об этом
давай хоть раз поговорим
о чаинках на дне офисной чашки
о безопасности в современном мире
о кенгуру и пингвинах
не касаясь их психосоматики

слова как камни во рту
говорят это полезно для дикции
активная артикуляция
превращает их в сладкую кукурузу
буквы лопаются на языке
и ничего не означают
больше

не натвори дел, когда возьмешься за глину
пусть это будет ребро 
но только из пуленепробиваемой
грудной клетки -
только тогда
я выйду из леса на шестой день творения